— Я полагаю, она призрак, — заявил профессор Сакаи в свойственной ему манере перепрыгивать с темы на тему, проворно, будто лягушка.

Моя рука замерла, не донеся до губ бокал.

— О ком вы? — спросил я, и профессор ответил, ослепительно улыбаясь:

— Ваша девушка, естественно. Мне кажется, она призрак. Ёкай.

Я вежливо кивнул и сделал глоток превосходного местного виски. За окнами ветер взбивал жирную и аппетитную пену сакуры. Розовые волны проливались на брусчатку, затапливали улицу. Прохожие отмахивались от снега из лепестков, как отмахиваются от тополиного пуха у меня на родине.

Посещать этот бар стало нашей с профессором традицией, и за месяц я успел привыкнуть к чудачествам своего товарища. Жизнерадостный толстяк с ироничным прищуром, он работал преподавателем в институте иностранный языков, и студенты обожали его. Главным коньком Сакаи были японские привидения во всём их пёстром многообразии.

— Это юрэй, — пояснял он, рисуя на салфетке иероглиф «душа». — А это — ёкай. — Он записал иероглиф «волшебный» и добавил второй — «нечто странное». — Ёкай — призраки-монстры. Очень важно, молодой человек, ничего не перепутать.

Профессор рассказал мне о Садзари-они, превратившихся в нечисть улиток, охочих до мужских яичек. И об ожившем зонтике Каракаса-обакэ, вполне безобидном, и о Фута-куси-онна, ужасной женщине с дополнительным ртом на затылке.

Я подозревал, что сам добрый профессор Сакаи — тайный ёкай, эдакий тролль, приманивающий путников историями. Заслушаешься, зазеваешься, и он слопает тебя и запьёт виски.

Но чтобы призраком была Юки — об этом я не задумывался.

— С чего вы взяли, — сказал я, — что Юки — моя девушка?

— Ах, бросьте! — фыркнул Сакаи. — Вы влюблены в неё, влюблены в ёкай.

Я смущённо потупился. Неделю назад, выпив больше обычного, я поведал профессору о Юки — тогда я ещё не знал её имени. И профессор отругал меня за робость и велел завтра же познакомиться с ней, вместо того чтобы вечно играть в гляделки. Я пообещал ему и сдержал слово.

— Она не похожа на оживший зонтик, — заметил я.

Мы оба умели молоть чепуху с убийственно серьёзными минами.

Аргумент не подействовал на моего приятеля.

— Многие ёкай принимают обличие симпатичных девушек. Вы упоминали, что она хороша собой?

В памяти всплыли огромные глаза Юки, светло-карие, почти золотистые. Чёрный шёлк её волос и мрамор высокого лба.

— Настоящая красавица, — сказал я.

— Дзёре-гумо, например, прячут под маской юной красоты личину паука. Надеюсь, она не Дзёре-гумо.

— Но, сэнсэй, исходя из вашей логики, все девушки — монстры.

— А вы в этом сомневаетесь? — упорствовал Сакаи. — Что же, поразмыслите вот о чём. Вы встречаете Юки только вечером.

Здесь он был прав.

История слишком длинная. Полный текст.

Если взять за 100% всех пропавших людей, то в среднем по России — 20% загуляли, запили и вскоре нашлись сами, 10% скрываются сознательно от долгов, закона, алиментов и т.д. и т.п., 1% — люди, которые перешли на гос. работу, требующую нелегально-подпольного положения, и этот факт не светится в базах МВД, 30% — криминальные трупы, некоторые из которых находятся не сразу, а некоторые вообще никогда, 10% — секты, рабство, 3% — с целью выкупа, 10% — больные люди, которые не могут вспомнить, кто они и т. д., а вот куда деваются оставшиеся 16% — я не знаю.
Бывают случаи диковинные, когда человек пропадает в никуда, вышел в туалет — и исчез. Без следа. Вообще. Ни трупа, ни весточки. Поневоле поверишь и в НЛО, и в чертей.

Например, вот вариант, который я по сей день не знаю, как объяснить.

Картина: женщина вышла за водой. 15 метров от двери, частный сектор города, колонка. Имеем — ведро висит на колонке, следы от дома ведут до колонки (снежок выпал как раз) — и всё. Ни следов машин, ни следов людей — только цепочка следов к колонке от дома. Пропавшая — 32 года, трое детей. В доме была мать, пенсионерка. Время — вечер. Перерыли всё и везде — ноль целых, хрен десятых. Пропавшая была в халате, валенках и телогрейке, ни денег, ни документов — выскочила ведро воды принести. За три года — ни трупа, ни весточки. Версий — море, но это просто версии. Со стороны картина — как будто человек стоял у колонки и его тупо так вверх выдернуло — ни следов борьбы, ни крови, ничегошеньки...

Вечер спокойный был — сразу поехали, причем бабке ума хватило следы эти не топтать, снега было много, Сибирь... Ей тоже в глаза бросилось, что цепочка следов одна — к колонке. Рассказывала, что дочка вышла — а потом ее, мать — как торкнуло, выглянула — ведро висит, а дочки нет. Мамашка потом приходила плакать к РОВД, к щиту с фотографиями разыскиваемых — утро начиналось с воя и причитаний. Стопудово не беглянка, воровать ее — смысла нет, не тот товар — х/з, по сей день иногда вспоминаю и ума не приложу — куда и как. Следы изучали. Смотрели они ровненько так в одну сторону, без признаков того, что человек потом пятился по ним же. Колонку осматривали, даже люк открывали и спускались в него. Ноль. Ничего. Крайне неприятная история.

А у знакомого жена пропала году этак в 83. Возвращалась поздно ночью с какого-то празднества, муж стоял у окна, увидел, как она входит в парадную... и все. 3 этаж хрущевки без лифта. В парадную вошла и испарилась. Менты приехали быстро, долго мурыжили мужика, но времени с момента выхода из гостей до его звонка в милицию хватало только чтоб дойти ей до дома, а ему пару раз пробежаться вверх-вниз. С концами.

Был ещё случай.

История слишком длинная. Полный текст.

Здравствуйте. Я очень плохой человек.

Чтобы быть плохим, не нужно делать всякие ужасы каждый день — убивать там щенят или выбивать из-под инвалидов костыли. Иногда достаточно одного поступка, если он действительно плох. Если он совсем ужасный. Я такой поступок совершил, когда был еще подростком, и не проходит дня, чтобы я о нем не думал.

Я бы многое отдал, чтобы это все забыть, но бабушка говорит, что Бог не позволяет этого плохим людям. Бабушка молится за меня и ставит свечи в церкви. Еще она приходит каждую неделю, приносит продукты и лекарства, ухаживает за мной. Потому что папа от меня тогда отказался, а мама уехала и потом умерла. Бабушка говорит, что все плохие люди обязательно попадут в ад (значит, и я). Потом крестит меня, обнимает и долго плачет. Я с ней не говорю — просто сижу и жду, пока она не уйдет. Потом снова сажусь за компьютер. Я не очень верю в бабушкиного Бога и в ад — в интернете многие говорят, что это чепуха. К тому же ад не слишком страшный. Есть вещи хуже, я точно знаю.

Я хочу вам рассказать то же, что рассказал бабушке, маме с папой и всем тем сердитым людям, когда еще учился в школе. В шестом «б» классе. Когда я долго пишу, голова начинает болеть, но история короткая.

В общем, вот как я стал плохим человеком: я шел домой от репетиторши. Репетиторша учила меня немецкому языку, так что я помню всякие «danke», «das» и «mutter». Была зима, было темно, фонари горели и снег приятно скрипел. Я нес пакет с тетрадками и учебником немецкого. Я тогда хорошо учился, но в школу ходить не любил. Хорошо, что плохим людям не обязательно ходить в школу — вот и я с тех пор перестал.

Когда шел мимо гаражей, из одного из них выбежала девочка, совсем маленькая. Она плакала и кричала, потом подбежала ко мне и обняла. Никого другого рядом не было, потому что было поздно и темно. Я тогда еще не был плохим человеком, только потом стал, поэтому мне стало девочку жалко, и я спросил, где ее родители.

Девочка сказала, что папу в гараже скушали. Они пошли чинить санки, и вот что-то прокисшее из ямы вышло и забрало папу. То есть скушали ее папу — мой-то дома был, бабушка говорит, с ним все хорошо, она ему иногда звонит.

Ну, я тогда не испугался почти, малявки дуры же все. Взял ее за руку и пошел с ней в гараж. Думал, найдем ее папу, и все тут. В гараже темно, фонарей нет, все двери закрыты, но один открыт и свет горит. Мы туда с девочкой зашли, но ничего там не было: железный стол стоял с тисками, ключи разные и полки со всякими штуками — забыл, как они называются. Все как у папы было — он меня еще тогда учил, какой ключ для чего. Машины не было, в углу всякие вещи лежали, колеса стопкой, холодильник в углу, бочки, все грязное.

Еще в полу яма была — погреб такой, закрыт досками, чтобы не упасть туда, только с одного края доски сняты. Девочка туда пальцем тыкает и хнычет, мол, папа там.

История слишком длинная. Полный текст.

Вот уже пять лет я каждый год вижу один и тот же сон. Он снится мне в одну и ту же ночь — с четырнадцатого на пятнадцатое января. Я понятия не имею, почему дата именно эта, и уж тем более — почему мне становится так не по себе, когда я просыпаюсь. Хотя не по себе — это мягко сказано: ещё около семи-девяти дней после этого я хожу сам не свой; у меня болит всё тело, и на душе зябко и неспокойно.

Сон буквально отнимает у меня больше недели жизни: в этот промежуток я ужасно сплю, плохо работаю и совсем не могу ни с кем общаться. И, главное, я действительно ощущаю ужасные боли в теле и с трудом хожу. Я не имею ни малейшего представления, почему так происходит, и почему этот сон стал приходить мне, но почти больше всего на свете я мечтаю от него избавиться. К врачу мне идти не хочется, да и не верю я в то, что врачи могут помогать в подобных делах, потому справляться решил самостоятельно.

С тех пор, как я запомнил дату этого сна, каждый раз я стараюсь приложить все усилия, чтобы не уснуть в ночь четырнадцатого на пятнадцатое января. Но все попытки оказываются тщетными: я отключаюсь перед телевизором или засыпаю почти под утро, вернувшись из клуба или бара. И сон, рано или поздно, всегда начинается.

А сон у меня такой.

Я просыпаюсь будто бы дома в своей постели и понимаю, что опаздываю на работу. Подрываюсь с кровати, в спешке бегу умываться и одеваться. Долго ищу бритву и впопыхах не могу попасть ногой в брючину. Мне безумно хочется пить, потому что в квартире почему-то очень жарко, и я залетаю на кухню и наливаю из зелёного пластикового графина воды в гранёный стакан. Я начинаю жадно пить и вдруг слышу позади себя детский смех. От испуга я роняю стакан и оглядываюсь. Сзади меня никого нет, да и не может быть: дома я один, но смех становится всё более громким и почти оглушает меня. Я бегу в комнату, чтобы проверить, откуда может доноситься этот звук, но компьютер и телевизор выключены и будто насмешливо смотрят на меня погасшими экранами. Смех продолжается: теперь он то раздаётся над самым ухом, то слышится будто издалека. У моих соседей, насколько я знаю, детей нет. По крайней мере, таких громких и невоспитанных. Я выглядываю на лестничную клетку — там тишина и покой. Но в моей квартире снова и снова кто-то заливается утробным зловещим и уже совсем не детским хохотом.

Сам я ничего смешного не вижу и в ужасе хватаю портфель, накидываю пальто и выбегаю на улицу, с силой захлопнув дверь.

По дороге на работу я немного успокаиваюсь и приступаю к делам: много срочного, и о глупостях думать некогда. Работаю я без перерыва на обед: хоть на улице и зима, в помещении так жарко, что я могу только пить. Аппарат с водой стоит прямо рядом с моим столом, и отлучаться мне не приходится. Наконец, я решаю сделать небольшой перерыв, понимая, что потрудился очень хорошо, и время, скорее всего, если не вечернее, то уже точно давным-давно перевалило за полдень.

История слишком длинная. Полный текст.

Живу я в деревне, и однажды гостила у меня моя любимая внучка. Она ещё совсем маленькая — ей четыре года. Как раз во время её пребывания у меня надо было мне сходить на кладбище, навести порядок на могилках. Не оставлять же ребёнка одного, тем более что кладбище в четырёх километрах от деревни находится. Собрались мы и отправились в путь.

Пришли на кладбище под закат, там ни одной живой души. Я спокойно крашу оградку и убираю могилу. Девочка стоит рядышком, со мной разговаривает. Постепенно сгустились сумерки. Я, как женщина взрослая, скептически относилась ко всяким суевериям, но вот ребёнок постоянно твердил: «Ба, плохо тут, пойдём домой». Я объяснила ей, что пугаться нечего, здесь только мы одни, а бояться надо живых, а не мёртвых. А внучка мне ответила: «Нет, здесь не только мы». Я на эту фразу не обратила внимания, докрашивая ограду.

Вдруг зашуршали листья на деревьях и даже некоторые молодые деревья накренились, хотя ветра не было совершенно. Мне стало жутко, всё-таки уже стояли глубокие сумерки. Вдруг вижу — огибая ребёнка, прямо перед моими глазами медленно-медленно пролетело небольшое пёрышко и зависло в воздухе, будто оно имело опору (ещё раз повторю, что ветра никакого не было). Я даже не успела сориентироваться, как откуда-то сверху, с дерева, на меня упал колпачок от шариковой ручки. Откуда он здесь? Кто его кинул? Ведь на кладбище ни души!

Меня как будто ледяной водой окатило. Я все вещи побросала, схватила ребёнка и бросилась наутёк. Бегу, держу ребёнка на руках и слышу — что-то позади меня бежит и не отстаёт. Шаги отчётливо слышны, я буквально чувствую, как под этими шагами мнутся трава и листья. Уверена, что это была не просто паника из разряда «у страха глаза велики», так как звуки были хорошо различимы в тишине, да и я не страдаю излишним воображением.

Когда я выбежала за пределы кладбища, шаги начали стихать и постепенно отстали. Я пробежала от кладбища около километра. С тех пор я на кладбище вечером ни ногой.

У моей матери была подруга со школьных времён, всё вместе делали. С парнями встречались вместе, в школу другую перевелись тоже вместе, в универ один поступили и т. д. Но так получалось, что у моей всё всегда оказывалось лучше, чем у подруги. Начнут встречаться с парнями — у матери нормальный, а у подруги алкоголик. Платья одинаковые купят — у матери всё хорошо, у подруги порвётся через пару дней, ну и всё в том же духе. А подругина мать ещё жутко не любила мою, в гости было не прийти, орать начинала, что она им не чета, хотя семья моей матери была более обеспеченной.

В общем, забеременели девушки тоже почти вместе, моя мать на полтора месяца, что ли, позже. А у подруги при родах ребёнок умер. После этого ей «сорвало крышу»: сразу после выписки она пришла к матери моей и стала кричать, что это все из-за неё, что она счастье у неё ворует — и училась лучше, и муж не бросил, и рожей вышла, но вот она (подруга) постарается, чтобы ребёнка своего она потеряла. После этого случая мать начала находить у двери своей квартиры то землю, то ногти стриженые. Окна ей камнями били (она жила на втором этаже), кот пропал, потом его дохлого на забор двора повесили.

А перед самыми родами моя мать встретила подругину маму. Она караулила её у ворот и начала нести какую-то чушь, угрожала, говорила, что чертям уже завещала ребёнка, и плакать остаток жизни ей, как её Анюта (так подругу матери зовут), плакала.

Роды прошли преждевременно (кесарево с осложнениями) и очень тяжело, заняли почти сутки, даже переливание крови делали. Но ребёнок, то есть я, родился относительно здоровым.

Та подруга (уже бывшая подруга к тому времени, конечно) и её мать ещё какое-то время ошивались рядом, говорили, что моя судьба предрешена — мол, ребёнок принадлежит не матери, а чертям. Потом мать съехала с отцом в другую квартиру.

А со мной пожизненно разные мелкие странности происходят. То предметы сами собой шевелятся в моём присутствии, то родственники слышат мой голос в квартире, хотя меня там давно уже нет, то вижу иногда в потёмках на улице разные человеческие и не очень фигуры. Бабка моя постоянно ту историю с моим рождением припоминает, все ждёт, когда меня черти утащат, ну а я лишь посмеиваюсь. Правда, иногда по ночам после очередного необъяснимого явления бывает немного страшновато, но ипотека, зарплата, лишний вес и новые сезоны любимых сериалов волнуют меня гораздо больше, чем неясная перспектива быть похищенным чертями.

Я работаю на старом заводе, которому без преувеличений уже лет сто тридцать. Здания, которые стоили еще при Николае II, стали буквально чёрными от сажи. Тем не менее, человек с душой поэта, наверное, сможет найти в этом месте некое мрачное вдохновение.

Это было пару недель назад. Меня, как новичка, закрепили за опытным электриком и отправили ставить освещение напротив трансформаторов. Каждый трансформатор был окружен решетками и обвешан предупредительными табличками. Наставник регулярно напоминал, что там шесть тысяч вольт и если меня вдруг ударит током, то похоронят меня в каске и кирзачах, которые намертво прилипнут к моему прожаренному трупу. Хотя я и слабо себе представлял, что такое шесть тысяч вольт, но то, что нельзя совать лапы к этим штуковинам, было самоочевидно.

И вот однажды, когда я шел на работу, то заметил боковым зрением фигуру на мостике возле цеха. Повернув туда, я никого не нашёл, только старую трубу.

В тот день в нашем распоряжении оказалась всего одна стремянка, поэтому «сенсей» делал всю работу, а я просто подавал ему инструменты. Трансформаторы стояли за нашими спинами, и я решил поинтересоваться у наставника о местных несчастных случаях. И оказалось, что на его памяти оказалось два происшествия.

Первый человек протирал пыль с решетки. Пыль провела ток, и мужик вознамерился навестить Бога. По счастью, его откачали.

Второму повезло меньше. Ему сожгло губы, щеки, нос и даже волосы.

Ночью я сидел за компьютером, и времени на сон выдалось немного. Утром мы чинили освещение на другом этаже, но разницы было мало: те же узкие коридоры, те же эпические трансформаторы в шесть тысяч вольт, тот же наставник. Примерно в полдесятого он ушёл рубиться в домино, а я решил вздремнуть на куче картона. Тут надо заметить, что во время работы мы отключаем свет и используем переносные фонари, которые «сенсей» забрал с собой, так что в трансформаторной было довольно темно. Свет горел лишь за дверным проемом.

Проснулся я примерно в 10:20 и поспешил на обед. Плетясь к дверному проему, я снова уловил боковым зрением чью-то фигуру в каске. Справа от меня был длинный коридор, в конце которого белело окно. Стекла в том окне были мутные, как будто их разукрасили гуашью. Фигура силуэтом чернела перед тем окном и смотрела на один из трансформаторов. Я попытался рассмотреть ее почётче, но она стояла довольно далеко. Решив, что это один из обходчиков, я удалился, естественно, немного понервничав.

После обеда мы вернулись к работе и к двум часам дня закончили её. Собрав инструменты, мы с «сенсеем» двинулись к выходу. Я кинул прощальный взгляд на коридор, где видел тот силуэт. Никого, естественно, там не оказалось — только большое рыжее пятно на полу.

— Видишь то пятно? — сказал наставник. — У того мужика, которого здесь убило, вскипела кровь, и осталась вон та клякса.

Меня самого тогда как будто током шандарахнуло.

История слишком длинная. Полный текст.

Две недели назад мой парень уехал в Москву, и я осталась одна в двухкомнатной квартире. В один из этих одиноких дней я, как обычно, пришла поздно вечером с работы, приняла душ, выпила чаю и села за компьютер. За окном накрапывал дождик, в комнате было тепло и хорошо. Я посмотрела смешные видеоролики, послушала музыку и принялась читать онлайн-книгу, как вдруг услышала в подъезде странный скрежет, будто что-то тяжелое волокут по полу, причем металлическое. Решив, что это соседи таскают в квартиру новую мебель, что случалось уже неоднократно, я не стала обращать на это внимание. Через пару минут звук повторился. В этот раз я отчетливо слышала его прямо возле моей двери. Я на цыпочках прошла в коридор и прислушалась...

И тут в дверь позвонили. От неожиданности я вздрогнула.

— Кто там?

— Это соседка из квартиры напротив, я одна дома, мне не затащить кресло в квартиру, вы мне не поможете?

Меня насторожила эта весьма странная для полуночи просьба.

— Одну секунду, найду тапки! — крикнула я и побежала в комнату.

Мне было жутковато, но соседку я неплохо знала, она была обычной молодой женщиной, учительницей, жила с мужем и свекровью. Угрозы от нее никакой исходить не могло.

Я нашла тапки и снова подошла к двери, и тут вновь раздался звонок, на этот раз мобильника. Я заглянула в глазок, убедилась, что возле моей двери действительно стоит соседка в ожидании помощи, и ответила на звонок. С той стороны сразу же дали отбой.

Я вышла в подъезд. Улыбчивая соседка, виновато потупив взгляд, стала что-то бормотать про отъезд мужа, мол, кресло привезли как раз…

Мы потащили кресло в квартиру. Когда работа была окончена, женщина предложила выпить чаю. Я хотела было согласиться, но вспомнила, что дверь в мою квартиру не заперта. Сказав соседке, что сейчас закрою дверь и вернусь, я пошла к себе. По пути снова зазвонил телефон. Я прошла внутрь квартиры и ответила на ходу.

— Алло, Ирочка, здравствуй! Это Ольга из квартиры напротив. Я вот чего звоню — сейчас должны привезти кресло. Так поздно, потому что у них ночная развозка дешевле. Мы задерживаемся с Толиком и свекровью. Я рабочим сказала номер твоей квартиры...

Она не успела договорить, как я бросилась к входной двери и что было силы захлопнула ее, навалившись сверху.

Меня трясло от страха. С кем я только что говорила? С Ольгой? Если это так, то кто же тогда вместе со мной тащил сейчас кресло в квартиру напротив?!

В дверь снова позвонили.

— Ирочка, открой, там уже чай стынет, — раздался голос за дверью.

Я молча стояла спиной к двери и жадно глотала ртом воздух. Мне казалось, я схожу с ума...

На площадке воцарилась тишина. Я вернулась в свою комнату. Снова сев за компьютер, глубоко вздохнула и расслабилась. Утро вечера мудренее.

В стекло балконной двери постучали. Я вздрогнула.

История слишком длинная. Полный текст.